Я, НАВЕРНОЕ, ПОЭТ?
воскресенье, 24 апреля 2011
Эта подпись безвкусна.
Взрослые оставили Джефри дома.
Не просто так, а в каких-то "воспитательных целях".
"Посиди, подумай над своим поведением", - сказали они. - "А мы пойдем на салют". И ушли, а Джефри остался один, так и не поняв, над чем он должен подумать. Что касается "Воспитательных целей" Джефри считал, что это такие штуки, которыми лечат ранки. Липкие и противные полосочки, очень хочется отодрать.
И вот - взрослые ушли, а он сидит тут один, с ног до головы в воспитательных целях.
А было так. Джеф вернулся домой из школы, скинул портфель и сразу пошел к компьютеру. Родительскому, конечно. Дома еще никого не было.
Хотелось играть. Хотелось убивать монстров, строить империю или хотя бы спасти мир.
Уже занеся курсор над игрушкой, (о, злая судьба!) Джефри заметил, что иконки на рабочем столе сложились в лицо. Вполне дружелюбное, только грустное и какое-то... не такое. Лицо не шевелилось. Оно вообще получилось случайно. Во всяком случае, вряд ли родители рисовали эту рожу намеренно...
Повинуясь непонятному чувству гармонии, а может, сочувствия, Джеф переставил два ярлычка - так, чтобы в глазах появились искорки, а улыбка стала веселой.
И уселся играть.
Через час пришли мама с папой. Рассовали покупки по холодильнику и, конечно, прогнали Джефри делать уроки. (А ведь к этому моменту мир не был спасен даже на половину!).
Впрочем, уроки - это справедливо. Несправедливо другое.
Через десять минут со стороны компьютера раздался ужасный рев, достойный монстра-инопланетянина.
Выл папа. А он, как известно, опасней любого монстра. Не говоря об инопланетянах. Папа вырыл топор войны.
- Куда делся годовой отчет? - рычал он, не смотря на то, что в этих словах нет ни одной буквы "Р". - Где он?!!
К тому моменту, как следствие пришло в детскую, Джефри занял хорошую оборонительную позицию - а именно зажег настольную лампу, откыл для страховки не два, не три, а целых четыре учебника и принял задумчивый вид.
- Ты трогал компьютер? - спросил папа тоном директора школы для идиотов. - Отвечай!
- Да. Вы же сами видели...
- Где. Файл. Отчета ? - громыхнул папа. - Ты его УДАЛИЛ?!..
Из комнаты что-то тихо сказала мама. О гуманизме.
- Не знаю... Ничего я не удалял.
- А вот я тебя сейчас... - нахмурился отец и стал расстегивать пряжку. - Ты у меня быстр-ро вспомнишь...
Скорее всего, он не ударил бы. Это была такая психологическая атака. Но правила - есть правила. Джефри издал боевой клич, выбежал на балкон (они жили на первом этаже) и сиганул через бортик. Выскочил прямо на улицу, и оттуда уже крикнул:
- Твой файл у него там, в глазу!
К сожалению, велосипедист, который в этот момент проезжал у них под окном, услышав это странное заявление, задумался о его смысле и забыл повернуть руль.
И вот, теперь Джеф лежал дома один, в темной запертой комнате, и скучал. Электричество родители предусмотрительно выключили, так что книги и компьютер отпали сразу. А окна в комнате выходили совсем не на ту сторону, где почти начался салют.
Заняться было совсем, совершенно нечем.
А ведь Джеф всю неделю мечтал, как его увидит. Салют. Родители говорили, Джеф однажды видел салют, и очень обрадовался, да так, что даже промочил свой подгузник. Сам мальчик такого совсем не помнил и быстро замял тему, но почему-то образ огней и искр, кружащихся в темноте, осел у него в мозгу. Уж-жасно хотелось хотя бы одним глазком поглядеть на Салют. Бабах! Бум! Трах!
Сильней, чем спасти мир.
И вот, в последнюю минуточку - сорвалось...
За окнами, на набережной, кричала толпа и что-то провыл ведущий. Сейчас начнется.
- Да ну вас, - вслух сказал Джефри. - У меня будет свой салют! - и упал.
Он шмякнулся на кровать, зажмурился и нажал себе на глаза кончиками мизинцев.
Загрохотало. Там, у реки, кричали, пели и радовались люди. Их было много, у них был огонь и веселье.
В комнате лежал Джефри, у него было одиночество и собственные радужные салюты. Красивые искорки, которые видел лишь он.
Говорят, Джефри стал неплохим писателем.
суббота, 23 апреля 2011
Эта подпись безвкусна.
Просто сидит - закроет глаза и дышит. Полностью выжат, выключен до утра.
Если окликнуть, - он тебя не услышит, вроде его ничто уже не колышет,
это на час, а может и полтора.
Думает:
"- Я навроде ствола у кольта. Весь я какой-то, наверное, не такой.
Девять амперов, два с половиной вольта... Я же ведь даже выдерживаю настолько.
Но не свечусь.
Не диод.
Идиот какой."
Думает, думает:
"- Ей без меня не хуже. Правда, снаружи не видно, но разве не
в этом все дело? А что? В алкогольной луже?... Может быть, просто я ей давно не нужен?
Разве все дело в царапинах на спине?.."
Думает, думает, думает:
"- Ладно, хватит. Встанем с кровати, дотянемся налегке...
Надо стереть из памяти, жизни... Кстати,
можно начать процесс прямо тут, в палате!" - крепко сжимает свой телефон в руке.
А у нее
устала уже рука.
Она
За дверьми
ожидает
его
звонка.
среда, 23 марта 2011
Эта подпись безвкусна.
Первый? Как ты. Неопытно, неумело. Видел, как делать дело, что делать с телом, но никогда не пробовал на свету. Бабочку-галстук я отдала коту.
Следующий немолод. Немного нервно. Все же второй, - это уже не первый. Но остается парочка мелочей.
В общем, "не мой" - это уже "ничей".
С третьим - ништяк: потрахались, разбежались.
Помню, еще знакомые поражались, как я легко заделала поворот.
В общем-то, он был самый обычный кот.
Дальше? Не помню. Сколько еще их было... Кто-то в кишки пытался пролезть без мыла, кто-то хотел отстроить себе гнездо.
Все остоебенЕли мне от и до.
Что ты глядишь? Не разу не видел пьяной?
Даже похоже. Свежий такой, румяный.
Я тут Вергилий, рекламный буклет ада.
Мальчик.
Тебе совсем не меня
надо.
воскресенье, 20 февраля 2011
Эта подпись безвкусна.
Стихи мои.
Музыка Игоря Вдовина.
Кажется, не выкладывал, я не помню.
Только это не "ха-ха" видео, сразу предупреждаю.
Когда я это писал, мне было... не очень хорошо.
_______________________________________________
Когда я остался один - метался по всей квартире.
Четырежды ставил чайник. Четырежды забывал.
Мотался потом по кухне, мишенью в забытом тире.
Под вечер звонил начальник. Хотел закатить скандал.
По городу вечерело. По ящику возмущались.
Стреляли по чьим-то детям, по северным городам.
Я вспомнил - не повидались. И даже не попрощались.
Она говорила "едем", и бегала к поездам.
Потом в новостях молчали.
Молчали, молчали, молчали.
А после заговорили. Уныло, как патефон.
Нарыли видеозапись, и долго о ней кричали,
И долго ее крутили.
Заснято на телефон, как поезд уходит с рельсов,
Сгибается, подлетает,
Скрипит на вагонных стыках, ломается на ходу.
Ее девятнадцатый номер несильно совсем мотает, -
И сбрасывает, сметает в горящую пустоту...
Не надо кричать от боли, когда от нее уходишь.
Не надо стонать и плакать, - "Она навсегда с другим".
Быть может, что против воли уже навсегда запомнишь
Не горечь от расставанья,
А только огонь.
И дым.
четверг, 10 февраля 2011
Эта подпись безвкусна.
Старше. Развратней. Строже. Закомплексованней.
Серый. Подпалины. Метр-пятнадцать - холка.
Он из породы самых ужасных оборотней.
Волк он,
который
превращается тоже в волка.
Разница в цвете шерсти и настроении
Разница в чувстве голода и рычании,
Разница в интонациях, приручении,
разница в ощущеньях по окончании.
Белые зубы такие же ледяные,
Жесткая шерсть остается такой же жесткой.
Только уходят твердые колтуны и
Старый вожак ощущает себя подростком:
Тем, тонколапым, недавно еще родившимся.
Тем, как вино, бегучим, не настоявшимся,
Легким, как дым, не сразу остепенившимся,
Тем. Молодым.
Ни разу не превращавшимся.
воскресенье, 14 ноября 2010
Эта подпись безвкусна.
... далеко-далеко,
на самой вершине гор
живет осенний дракон
с парусами из листьев клена.
Вечерами он летает над городом,
скрипя такелажем, -
зажигает железные фонари.
Один за другим.
Один за другим...
Но это, конечно, осенью.
Когда электричество засыпает...
пятница, 12 ноября 2010
Эта подпись безвкусна.
.
Ты закрываешь глаза.
Открываешь душу.
Слушай внимательно,
Бережно очень слушай.
А то монтажеры вырежут,
Сфинкс задушит,
Или не выдержит та,
Что тревожит души,
Слушай внимательно,
Слушай же;
Слушай,
Слушай!
***
Путешествие в ад начинается из кровати.
Хватит. Рывком подняться, сгрести тетради.
Ради себя и спокойствия мамы ради
все сегодня окажется в шоколаде.
В школу приходишь. Ходишь. Теперь ты в стаде.
читать дальше
вторник, 09 ноября 2010
Эта подпись безвкусна.
По ссылке (тыц!) лежит рассказик. Для всех, кто пишет.
Мой.
Почитайте его.
Раз уж у меня неожиданно ожил дневник.
(Что с ним происходит, вообще?)
суббота, 30 октября 2010
Эта подпись безвкусна.
Шуршафчик сидел и пялился в окно. На окне оседал снег. Снежинки лежали несколько секунд, потом превращались в прозрачные слезинки и капали на карниз.
За окном было серо.
- Ты чего такой грустный?
Шуршафчик мотнул головой, мелодично прошуршав ушами.
- М?
Он повернулся ко мне и глубоким печальным голосом выдал:
- Я печалюсь о челофеческой рассе...
- Правда?.. - удивился я.
- Да нет, что ты. Мне пофигу на человеческую расу. Ну, почти. - Шуршафчик слегка повеселел.
- Здрасте. Вы же на нас вроде паразитируете?
- Хха. Скорее вы на нас. Что я хорошего от тебя напаразитировал?
- Чайник?
- Ну, вот разве что чайник. И то он у тебя грязный. А раньше - я шумел в горном потоке. Чуешь разницу?
Помолчали.
- Шуршафчик...
- М?
- А почему люди о вас не знают?
- Почему же... - он шмыгнул носом. - Некоторые знают. Ты, например.
- А...
- Ну, вообще-то, - тоном лектора продолжил Шуршафчик, - каждый из нас самостоятельно решает, открываться чайниковладельцу или нет. И...
- Человеку в смысле?
- Челофеку-челофеку... Вот чайниковладелец - это звучит гордо. А челофек... тьфу. Так вот, открываться ли чайниковладельцу каждый решает самостоятельно. Я решил, что в данном случае вреда не будет.
- М-м... и почему?
- Ты кем работаешь?.. Журнали-истом.
Я кивнул, как китайский болванчик.
- Так и кто тебе поверит?..
Действительно.
- Ладно, а остальные? - обиделся я за человечество. - Не все же журналисты!
Шуршафчик широко улыбнулся, показав белоснежный ряд зубов.
- А тому, кто хочет о нас рассказать обфественности... - сказал он вкрадчиво, - мы предоставляем выбор. Либо он молчит в тряпочку. Либо рассказывает все и всем, но до конца жизни к нему по ночам приходит стадо шуршафчиков и кусает его за попу. Ты бы стал трепаться при таких условиях?
- Н-нет... - сказал я, живо представив себе стадо шуршафчиков.
- Хха. Вот поэтому люди о нас ничего и не знают. Ты собираешься делать чай?
- А что?
- Погреться хочу, ф чайнике... - Шуршафчик потер лапкой нос.
- Тю. Мы же на тебе паразитируем. Расса чайниковладельцеф. Так?..
Шуршафчик показал язык, обнял себя лапками и снова отвернулся к окну. Через десять секунд он начал подрагивать.
- Да ладно уж... - сказал я мирно. - Залезай. Я тоже чаю хочу...
Пару секунд он простоял в прежней позе. Потом щелкнул пальцами и исчез.
Пожав плечами и скорчив рожу окну, я включил чайник. Чайник зашумел.
- Честно гофоря, - донеслось оттуда, - Ф горном потоке шуршать было офень холодно...
За окном было серо.
- Ты чего такой грустный?
Шуршафчик мотнул головой, мелодично прошуршав ушами.
- М?
Он повернулся ко мне и глубоким печальным голосом выдал:
- Я печалюсь о челофеческой рассе...
- Правда?.. - удивился я.
- Да нет, что ты. Мне пофигу на человеческую расу. Ну, почти. - Шуршафчик слегка повеселел.
- Здрасте. Вы же на нас вроде паразитируете?
- Хха. Скорее вы на нас. Что я хорошего от тебя напаразитировал?
- Чайник?
- Ну, вот разве что чайник. И то он у тебя грязный. А раньше - я шумел в горном потоке. Чуешь разницу?
Помолчали.
- Шуршафчик...
- М?
- А почему люди о вас не знают?
- Почему же... - он шмыгнул носом. - Некоторые знают. Ты, например.
- А...
- Ну, вообще-то, - тоном лектора продолжил Шуршафчик, - каждый из нас самостоятельно решает, открываться чайниковладельцу или нет. И...
- Человеку в смысле?
- Челофеку-челофеку... Вот чайниковладелец - это звучит гордо. А челофек... тьфу. Так вот, открываться ли чайниковладельцу каждый решает самостоятельно. Я решил, что в данном случае вреда не будет.
- М-м... и почему?
- Ты кем работаешь?.. Журнали-истом.
Я кивнул, как китайский болванчик.
- Так и кто тебе поверит?..
Действительно.
- Ладно, а остальные? - обиделся я за человечество. - Не все же журналисты!
Шуршафчик широко улыбнулся, показав белоснежный ряд зубов.
- А тому, кто хочет о нас рассказать обфественности... - сказал он вкрадчиво, - мы предоставляем выбор. Либо он молчит в тряпочку. Либо рассказывает все и всем, но до конца жизни к нему по ночам приходит стадо шуршафчиков и кусает его за попу. Ты бы стал трепаться при таких условиях?
- Н-нет... - сказал я, живо представив себе стадо шуршафчиков.
- Хха. Вот поэтому люди о нас ничего и не знают. Ты собираешься делать чай?
- А что?
- Погреться хочу, ф чайнике... - Шуршафчик потер лапкой нос.
- Тю. Мы же на тебе паразитируем. Расса чайниковладельцеф. Так?..
Шуршафчик показал язык, обнял себя лапками и снова отвернулся к окну. Через десять секунд он начал подрагивать.
- Да ладно уж... - сказал я мирно. - Залезай. Я тоже чаю хочу...
Пару секунд он простоял в прежней позе. Потом щелкнул пальцами и исчез.
Пожав плечами и скорчив рожу окну, я включил чайник. Чайник зашумел.
- Честно гофоря, - донеслось оттуда, - Ф горном потоке шуршать было офень холодно...
Эта подпись безвкусна.
Наконец наступает тот день,
который
обозначен крестом, обведен и трижды отмечен.
Вечен
этот обычай. Смело идешь на встречу,
белая, свежая, пахнущая весной,
лучше шанели,
Лучше чем кофе с пенкой,
тот, что варят французы за тонкой стенкой.
Серый платок наброшен поверх шинели,
сшитой нарочно у доброй подруги
Нелли.
Нелли - задешево даже - такое может,
- скажут, восторженно, - боже, о боже, боже...
Взгляд офицера на зрелище тонких ножек
Неосторожен, изысканно-невозможен,
прожит.
И выжит. За рамки сознанья выжат.
Она никого не чувствует и не слышит,
Пока не увидит
Того, о котором дышит.
Вышит серебряной нитью высокий ворот,
Рыжий шнурок доломана нарочно спорот,
Тот, что змеился среди кружевных оборок,
Когда они целовались.
Еще до войны.
Были кротки ночи и дни длинны.
Были черные волосы до колен,
Город в осаде.
Сзади.
Позорный плен.
Были когда-то титулы и чины.
Что же теперь останется от княжны?
Что же теперь останется?
Только вид.
Только надежда, что Боженька сохранит
эту любовь.
Сквозь годы и города
Эта надежда останется навсегда.
***
Ты пропадаешь в этом седом тумане.
Лучше бы не вернулся.
А впрочем, ты
Так и не выгнулся,
Так ведь и не прогнулся.
Так и не показал им своей спины.
Что же такое смелость?
Положим, тело.
Тело скакало, рявкало впопыхах,
Тело шутило.
Ударило, просвистело -
И у него копаются в потрохах.
А, между прочим, такой же мундир, белье...
Тело хотело, могло бы и быть -
Твое.
Это закончено. Это не будет больше.
Это теперь уходит на много лет.
Это проходит.
Когда проходили Польшу
Ты у крестьян купил себе первоцвет.
Вместе с горшочком. За пару грошей
И вот,
Ты ожидаешь.
Растение расцветет,
Ты прибежишь на встречу,
а в горле ком:
"Здравствуй, любимая.
Я, как всегда. С цветком".
***
- Знаешь, давай условимся. Через год,
как отгремит последняя канонада
встретимся вместе
У самых больших ворот
Летнего сада столичного Петрограда.
Встретимся?
- Встретимся. Это... "Обет любви".
- Ну-ка, не смейся.
Пожалуйста... доживи.
***
Легкие ножки. Стук каблучков. Решетка.
Кавалерийский, тяжелый, гремящий шаг.
Платье, сапожки, мерзнешь уже немножко.
Ты неуверен. Шатаешься. Натощак.
"Ну не придет? И что же я буду делать?"
"Примет ли, будет ли, хочет меня такой?"
- Здравствуй!!!
Увидели.
Он добежал.
Летела.
- Как до войны.
- Любимая.
- Дорогой...
который
обозначен крестом, обведен и трижды отмечен.
Вечен
этот обычай. Смело идешь на встречу,
белая, свежая, пахнущая весной,
лучше шанели,
Лучше чем кофе с пенкой,
тот, что варят французы за тонкой стенкой.
Серый платок наброшен поверх шинели,
сшитой нарочно у доброй подруги
Нелли.
Нелли - задешево даже - такое может,
- скажут, восторженно, - боже, о боже, боже...
Взгляд офицера на зрелище тонких ножек
Неосторожен, изысканно-невозможен,
прожит.
И выжит. За рамки сознанья выжат.
Она никого не чувствует и не слышит,
Пока не увидит
Того, о котором дышит.
Вышит серебряной нитью высокий ворот,
Рыжий шнурок доломана нарочно спорот,
Тот, что змеился среди кружевных оборок,
Когда они целовались.
Еще до войны.
Были кротки ночи и дни длинны.
Были черные волосы до колен,
Город в осаде.
Сзади.
Позорный плен.
Были когда-то титулы и чины.
Что же теперь останется от княжны?
Что же теперь останется?
Только вид.
Только надежда, что Боженька сохранит
эту любовь.
Сквозь годы и города
Эта надежда останется навсегда.
***
Ты пропадаешь в этом седом тумане.
Лучше бы не вернулся.
А впрочем, ты
Так и не выгнулся,
Так ведь и не прогнулся.
Так и не показал им своей спины.
Что же такое смелость?
Положим, тело.
Тело скакало, рявкало впопыхах,
Тело шутило.
Ударило, просвистело -
И у него копаются в потрохах.
А, между прочим, такой же мундир, белье...
Тело хотело, могло бы и быть -
Твое.
Это закончено. Это не будет больше.
Это теперь уходит на много лет.
Это проходит.
Когда проходили Польшу
Ты у крестьян купил себе первоцвет.
Вместе с горшочком. За пару грошей
И вот,
Ты ожидаешь.
Растение расцветет,
Ты прибежишь на встречу,
а в горле ком:
"Здравствуй, любимая.
Я, как всегда. С цветком".
***
- Знаешь, давай условимся. Через год,
как отгремит последняя канонада
встретимся вместе
У самых больших ворот
Летнего сада столичного Петрограда.
Встретимся?
- Встретимся. Это... "Обет любви".
- Ну-ка, не смейся.
Пожалуйста... доживи.
***
Легкие ножки. Стук каблучков. Решетка.
Кавалерийский, тяжелый, гремящий шаг.
Платье, сапожки, мерзнешь уже немножко.
Ты неуверен. Шатаешься. Натощак.
"Ну не придет? И что же я буду делать?"
"Примет ли, будет ли, хочет меня такой?"
- Здравствуй!!!
Увидели.
Он добежал.
Летела.
- Как до войны.
- Любимая.
- Дорогой...
суббота, 03 июля 2010
Эта подпись безвкусна.
| || КОФЕ \ Альт и Сопрано: Горький |
 - Слушай... А вот дали тебе три желания... - Что бы я загадал? - Да. Только не бабки и бессмертие , а посвежее. Мыслит... Мыслит... Измыслил. - Хочу научиться понимать животных. И, через паузу: - Людей в том числе. |
| Пройти тест |
пятница, 25 июня 2010
Эта подпись безвкусна.
Если посадить газовую - вырастет газовый. А если пьезу - электрический.
А если бензиновую - бензоколонка.
Через
какое-то время...
Главное - сажать на обочин и верить, что прорастет.
А если бензиновую - бензоколонка.
Через
какое-то время...
Главное - сажать на обочин и верить, что прорастет.
Эта подпись безвкусна.
- Шуршишь?
- Шуршу.
- Шурши...
- Хм... Ну вот и поговорили.
*шуршание*
- Шуршу.
- Шурши...
- Хм... Ну вот и поговорили.
*шуршание*
четверг, 24 июня 2010
Эта подпись безвкусна.
- Ты чай собираешься пить?
- Нет, кофе.
- Пить надо чай.
- Это у тебя замашки домового?
- Это у меня совесть.
- Ты еще скажи, что курить вредно.
- Ты все равно ведь не куришь. И сигареты не шуршат. А пить надо чай.
Шуршафчик потянулся. Потом слез со спинки стула, улегся на сиденье и скрестил лапки.
- Но я-то хочу кофе... - пожаловался я.
- Ну и делай свое кофе, - фыркнул шуршафчик. - Но ради такого кофе я в чайнике не шуршу.
- Вообще-то кофе "свой". Это "он".
Пушистый смерил банку "Нескафе" презрительным взглядом и отрезал:
- Оно.
Тогда я щелкнул чайником и беззвучно вскипятил воду.
В ледяной тишине налил в чашку. Засыпал кофе и сахар. Попробовал.
Бурда-бурдой...
Вкус, правда, тот же.
- Нет, кофе.
- Пить надо чай.
- Это у тебя замашки домового?
- Это у меня совесть.
- Ты еще скажи, что курить вредно.
- Ты все равно ведь не куришь. И сигареты не шуршат. А пить надо чай.
Шуршафчик потянулся. Потом слез со спинки стула, улегся на сиденье и скрестил лапки.
- Но я-то хочу кофе... - пожаловался я.
- Ну и делай свое кофе, - фыркнул шуршафчик. - Но ради такого кофе я в чайнике не шуршу.
- Вообще-то кофе "свой". Это "он".
Пушистый смерил банку "Нескафе" презрительным взглядом и отрезал:
- Оно.
Тогда я щелкнул чайником и беззвучно вскипятил воду.
В ледяной тишине налил в чашку. Засыпал кофе и сахар. Попробовал.
Бурда-бурдой...
Вкус, правда, тот же.
Эта подпись безвкусна.
Эпиграф:
Сейчас в Моем Мире ручной серебряный единорог доедает твои глаза!
(Из ночных мыслей о мести).
Сейчас в Моем Мире ручной серебряный единорог доедает твои глаза!
(Из ночных мыслей о мести).
Я частично ушла, но пока еще тут:
На неделю, – а может быть, пару минут.
Я покинула мир, я летающий в мире
сигнал, пробегающий в телеэфире.
Меня нету на месте, и в принципе – нет!
Я отсутствую, делая парню минет –
Невошедшая сцена из киноленты –
Обошла драматические моменты.
Как-то действую. Что-то, пока еще, ем,
И пока еще это не съела совсем.
Я еще не вода, я пока еще взвесь,
Совершенно «не тут», ужасающе «здесь».
среда, 23 июня 2010
Эта подпись безвкусна.
- Аль, мне приснилось…
- М-м?
-Что мы… Ну, человечество-мы… Вышли в космос и колонизировали какую-то планету. И у нее был спутник вместо солнца, красно-синий.
- Ну и?
- Знаешь, как он назывался? «Пепси-кола»! Даже вся планета, по-моему, так называлась… И я подумала,
что так, наверное, и будет.
Альт индифферентно кивает.
- Да, так и будет… Вещий сон. Хотя лучше б там все-таки было красное солнышко.
Кока-колу я люблю больше…
- М-м?
-Что мы… Ну, человечество-мы… Вышли в космос и колонизировали какую-то планету. И у нее был спутник вместо солнца, красно-синий.
- Ну и?
- Знаешь, как он назывался? «Пепси-кола»! Даже вся планета, по-моему, так называлась… И я подумала,
что так, наверное, и будет.
Альт индифферентно кивает.
- Да, так и будет… Вещий сон. Хотя лучше б там все-таки было красное солнышко.
Кока-колу я люблю больше…
Эта подпись безвкусна.
Знаете, на третий раз я даже не удивился. Ну сидит, ну чай пьет.
- Доброе утро! - говорит.
- Не бывает утро добрым... - отвечаю.
- Как не бывает? - возмущается Шуршафчик. - Еще как бывает. Вот в этом утре что плохого?
И знаете, этот его вопрос поставил меня в тупик. Я же вроде оптимист - так чего огрызаюсь?
- Знаешь, - говорю - в нашем мире сейчас наверняка кому-нибудь плохо. Значит и утро не очень.
- Да ну.
- Ну пошли... - и тут меня озарило, - телевизор посмотрим!
- Те-ле-ви-и-изор... - поморщился Шуршафчик. - Ну-у пафли...
Он сделал подманивающее движение пальцем. В тот же миг с сушилки снялась суповая тарелка, сделала круг по кухне и улеглась у наших ног.
Дальше?..)
- Доброе утро! - говорит.
- Не бывает утро добрым... - отвечаю.
- Как не бывает? - возмущается Шуршафчик. - Еще как бывает. Вот в этом утре что плохого?
И знаете, этот его вопрос поставил меня в тупик. Я же вроде оптимист - так чего огрызаюсь?
- Знаешь, - говорю - в нашем мире сейчас наверняка кому-нибудь плохо. Значит и утро не очень.
- Да ну.
- Ну пошли... - и тут меня озарило, - телевизор посмотрим!
- Те-ле-ви-и-изор... - поморщился Шуршафчик. - Ну-у пафли...
Он сделал подманивающее движение пальцем. В тот же миг с сушилки снялась суповая тарелка, сделала круг по кухне и улеглась у наших ног.
Дальше?..)
Эта подпись безвкусна.
У меня есть ангел-предохранитель.
Каждый раз он советует мне: "Остынь. Да какой из тебя, извини, воитель. Ты не любишь себя? Ну, давай, - простынь! Простудись! Можно будет лизать варенье... Можно будет лежать и читать, читать... У тебя же отличное настроенье. У тебя же отличный диван-кровать! У тебя интернет, у тебя работа, у тебя же девушка, идиот!"
Только если подступит... Оно как рвота, стартовавшая после парада рвот.
Я сдвигаю ангела вниз, направо. Ангел щелкает.
Молча взведу курок.
Вспоминаю патрон.
Иногда кроваво.
Иногда получается между строк.
Прагматизм стирает.
Цинизм увечит.
Мизантропия дробью летит в толпу.
Реализмы дают дофига осечек,
Но зато попадают по существу.
Анекдоты всегда задевают ноги,
Размышления - мой веселящий газ,
Разрывные - тяжелые монологи.
В кобуре - один. Для себя. Запас.
Через круг прицела кругом - мишени.
Тут такой хитрожопый иньянь-женьшень - спусковому крючку не до прегрешений.
Понимаешь, мой ангел,
я сам - мишень.
Эта подпись безвкусна.
Вот сейчас на кухню зашел - а там опять он. Сидит на чайнике и вылизывается.
- Опять ты тут? - возмущаюсь я.
- Так живу у тебя... - пожимает он плечами.
- Домовой?
- Какой домовой, ты что?.. Не живут домовые в городе. Сказал же, шуршафчик я чайный.
Шуршим?..
Эта подпись безвкусна.
Сейчас выхожу на кухню, а из чайника морда торчит. Я на нее смотрю - она на меня.
На морде - печальные карие глаза, пушистые уши и кошачьи вибриссы. Шерсть голубая. Эдакий усатый чебурашка-гей.
Я ему: - Ты кто?
Он мне: - Я чайный шуршафчик.
Я ему: - Что ты тут делаешь?
Он: В чайнике шуршу.
И пропал.
Включил чайник - и правда шуршит.
А я и не знал, что это он.
Весело.
Ж
На морде - печальные карие глаза, пушистые уши и кошачьи вибриссы. Шерсть голубая. Эдакий усатый чебурашка-гей.
Я ему: - Ты кто?
Он мне: - Я чайный шуршафчик.
Я ему: - Что ты тут делаешь?
Он: В чайнике шуршу.
И пропал.
Включил чайник - и правда шуршит.
А я и не знал, что это он.
Весело.
Ж